На либерализм у нас до сих пор принято глядеть сквозь розовые очки. Не только обыватель, но и некоторые идеологи и ученые видят в либерализме лишь проповедь терпимости и вольнодумства. И особенно это характерно для идеологов национальных движений в национально-территориальных образованиях РФ, что с точки зрения исторической и политической логики вполне объяснимо. Союз «внутриевразийских» национализмов и либеральной идеологии наметился еще в 1980-1990-е, когда деятели прибалтийских, украинского, грузинского, азербайджанского, татарского и других нацдвижений на просторах двигавшегося к краху Советского союза объединили усилия с представителями радикального прозападного либерализма («младореформаторами»)  в центре и на местах. Во многом это было ими сделано из тактических соображений, так как у них была одна и та же цель – сокрушить ненавидимую и теми и другими «советскую империю». При этом ненавидели он ее по разным причинам. Либералы – за то, что она символизировала собой отход от «столбовой дороги» «мировой» (читай западной цивилизации). Националисты – за некое злостное «угнетение» малых народов имперским центром (оставим на их совести такую смелую характеристику политики советского государства по отношению к народам, получившим автономии, госфинансирование культур, а кое где и литературные языки). Но дело было не только в политической конъюнктуре, поскольку идеологические конструкты всех этих национальных движений – от эстонского до татарского -  также были пропитаны либеральными идеями. Позднесоветские нерусские националисты вслед за либералами провозглашали, что Запад – самая передовая цивилизация мира, которая должна быть образцом для всех других, что ценности демократии, прав человека, свободы предпринимательства  и т.д. являются не сугубо западными, а общечеловеческими, которые должны перенять все народы, что путь к социализму был тупиком, потому что альтернативы западному капитализму и либеральной демократии нет и не может быть.

Впрочем, когда некоторые из этих движений пришли к власти в своих республиках, объявив их независимыми государствами, то обнаружилось, что внедрение в жизнь либеральных лозунгов вовсе не привело к национальному возрождению, скорее даже наоборот. Национальное своеобразие, о котором   так пеклись национал-либералы с окраин советской сверхдержавы, свелось лишь к утверждению языка титульной нации как государственного и к песням и пляскам в национальных костюмах на очередной день независимости. Во всем остальном все эти «независимые государства Евразии» ничем не отличались друг от друга, копируя западные модели: что эстонцы, что грузины, получив возможность развиваться самостоятельно не придумали ничего лучше как переодеться в западные костюмы, создать парламенты и партии западного типа и встать в очередь на прием в Евросоюз.   Те же, кто этого добились, столкнулись с проблемой ассимиляции в европейском доме, которая оказалась более острой и опасной, чем проблема ассимиляции в русском этносе в период СССР. Судя по сообщениям Интернета в республиках Балтии, которые уже вошли в Евросоюз, большое количество молодых людей уезжает на Запад – в Германию, Францию и в Великобританию и не для того, чтоб подработав денег, вернуться укреплять свою Родину, а чтоб жениться там на европейке (или выйти замуж за европейца), получить гражданство и полностью натурализоваться.   Для эстонского этноса, численность которого составляет 1 миллион человек, то есть равняется численности захолустного российского мегаполиса – это, повторим, большая проблема[1]. И это не говоря о американизации молодежи остающейся в республиках, о разрушении традиционного уклада жизни, который рассматривается молодыми как ненужный архаизм… Разве сравнимо это с проблемами тех же наций в советские времена когда они имели мощную поддержку государства, свои творческие союзы, академии наук, молодежные организации, в которые юноши и девушки шли, желая оставаться эстонцами и латышами…

Впрочем, и сейчас идеологи нацдвижений не спешат винить в этом идеологию и практику либерализма. Послушать их, так выходит, что просто граждане бывшего СССР, «ушибленные тоталитарным мышлением», создали «неправильный либерализм» и «неправильный капитализм», не такой как на «цивилизованном Западе»…  И до тех пор, пока эти деятели (или их политические наследники) не избавятся от розовых иллюзий относительно либерализма, они так и будут вести свои народы к гибели в пропасти глобализации по-американски. А чтобы избавится от них, нужно сначала  спокойно и без эмоций разобраться: что из себя представляет либерализм как политическая идеология, какие мировоззренческие ценности лежат в его основе.

2.

Либерализм возник в XVII-XVIII веках в Западной Европе, прежде всего, в Великобритании и Франции. Его основные положения были разработаны такими социальными мыслителями как Д. Локк, А. Смит, Ж.-Ж. Руссо, Монтескье и др. Базовым для классического либерализма является разделение развития общества на две стадии – низшую, «варварства» и высшую, «цивилизации»[2]. Пограничной чертой, отделяющей «варварство», «доцивилизованное состояние» от «цивилизации» либералы  считают принятие «общественного договора». «Общественный договор» предполагает изменение способа отношений между людьми в обществе: если в доцивилизованном состоянии люди связаны друг с другом отношениями на основе авторитета или силы, то в цивилизованном состоянии – отношениями на основе взаимовыгодной рациональной договоренности. Отсюда следует, что если в состоянии «варварства»  человек является частью коллектива – общины, рода, корпорации, сословия, королевства и интересы этого коллектива он ставит выше, чем свои индивидуальные, то в стадии цивилизации происходит социальная атомизация, общество распадается на независимых самодостаточных свободных индивидуумов, для которых важнее всего частный интерес, а интересы других - значимы лишь в той мере, в которой они совпадают с личной выгодой. Для достижения этих выгод атомизированные люди и образуют гражданское общество и становятся гражданами. В то же время общественный договор является создателем государства как института, которому граждане добровольно передают имеющиеся у них от природы «естественные права», получая взамен права политические - право на защиту своей жизни, собственности и т.д.  Ж.-Ж. Руссо замечал в трактате «Об общественном договоре»: «По Общественному   договору   человек  теряет   свою  естественную   свободу  и неограниченное  право на то,  что  его  прельщает  и чем он может завладеть; приобретает же  он свободу гражданскую и право собственности на  все то, чем обладает». Причем, если естественная свобода была свободой делать что угодно, пока этому не поставит заслон чужая воля и сила и в этом состоянии человек не имел никаких гарантий на будущее, то политическая свобода – это свобода во всем, что разрешено законом, принятым всем обществом ради общего блага, то есть свобода ограниченная, но дарующая спокойствие за свою жизнь и собственность. Отсюда ясно, что по учению либерализма, например, абсолютная монархия, которая в той или иной форме господствовала у всех неевропейских народов и у европейцев до конца средних веков не является истинным государством.  Джон Локк в «Двух трактатах о правлении» прямо заявляет, что если в обществе наличествует власть монарха, не ограниченная парламентом, то это общество находится в естественном варварском состоянии, а не в состоянии политического цивилизованного общества.

Иначе говоря, по теории либерализма все народы, не имеющие «благ» либеральной демократии, созданной в Европе – это нецивилизованные, варварские народы, стоящие на более низкой ступеньке социального прогресса, чем западноевропейцы Нового времени (и это же относится к самым европейцам до перехода их к парламентской конституционной форме правления). Как видим, либерализм по сущности своей, вполне закономерно предполагает модернистский европоцентризм (или западоцентризм), то есть мировоззрение, по которому только западноевропейские народы, достигшие технического прогресса, либеральной демократии и других атрибутов новоевропейской модернистской цивилизации – высшие народы, тогда как остальные народы мира, имеющие свои туземные формы правления и культуры, отличные от либеральной  – от турков до китайцев – низшие.  Такое мировоззрение русский ученый Н.С. Трубецкой предлагал называть романо-германский или общеевропейский, общезападный шовинизм (отличая его от шовинизма отдельных европейских народов – немцев, французов или итальянцев).

Общезападный шовинизм  неразрывно связан с либерализмом как политической и социально-философской доктриной. Либерал может отвергать шовинизм узкоэтнический, то есть шовинизм, ставящий одну из западных наций – немецкую, французскую, английскую, над всеми народами мира, но либерал не может не утверждать, что модернистская западная (курсив мой – Р.Р.) цивилизация выше всех остальных не похожих на нее культур и цивилизаций мира и не может не укорять их, что они не идут по пути развития Запада. Такой либерал – противник узкого шовинизма называет себя космополитом («гражданином мира»), но тот же Трубецкой метко заметил, что пресловутую общемировую культуру, к которой он себя причисляет, он понимает на манер западной культуры, иными словами, он - тот же шовинист, но более общего порядка.

3.

Отсюда видно, что совсем не случайно, именно после антифеодальных либеральных революций и преобразований страны Европы – Великобритания, Франция, Германия, Голландия стали создавать обширные колониальные империи, покоряя огнем и мечом народы Африки и Азии, активно заниматься работорговлей, используя в качестве живого товара тех же африканцев и т.д. (европейцы в Новое время фактически возродили рабство, с которым в Европе было покончено еще в средние века, причем, это новое рабство, будучи включенным в капиталистическую рыночную экономику, приобрело размеры, которые не шли ни в какое  сравнение с рабством на исламском востоке, где оно было патриархальным, рабы в основном использовались как домашние слуги и к тому же у мусульман оно не было  расистским[3]). Английские колониалисты, привязывавшие мятежных индийцев к дулам пушек и расстреливавшие их, были убежденными либералами, сторонниками парламентской формы правления, свободы слова, партий и собраний, рыночной экономики. Они лишь считали, что эти свободы распространяются исключительно на «цивилизованные»,  европейские народы, а китайцы, индусы, африканцы должны не возмущаться вторжением европейцев в их жизнь, а быть благодарными англичанам, что те несут им, «варварам»  более высокую и развитую культуру, которую они должны (если смогут) перенять.

Любопытно заметить, что та же история показывает, что либерализм вполне совместим   не только с западным шовинизмом и национализмом какого-либо из европейских народов, но и с ... расизмом.  Действительно,  либеральное мировоззрение разделяет народы на варварские, не знающие общественного договора и вытекающих из него политических и экономических благ – прав и свобод гражданина, парламентской демократии, охраняемой государством частной собственности, и цивилизованные, создавшие их и по праву пользующиеся ими. Причем, из этого возможны только два вывода относительно  того, почему именно  европейские народы так высоко поднялись по «лестнице прогресса», а остальные от них «отстали».  Согласно первому все народы по природе равны и неевропейцы отстали от европейцев просто в силу неблагоприятных исторических условий, например, аборигены Австралии - в силу нахождения на отдельном материке и отсутствия культурных связей с другими народами. Посредством больших усилий и помощи самого Запада эти народы, в принципе, могут «нагнать» Запад. Такую позицию можно назвать гуманистическим либерализмом. Согласно же второму выводу европейские народы по природе своей, иначе говоря, чисто биологически, выше всех остальных и в особенности азиатов и африканцев. Белые или европейцы умнее, сильнее, нравственнее в силу своего происхождения, они  созданы для того чтоб властвовать над  «недочеловеками» – азиатами, африканцами, индейцами, для которых власть белых – не угнетение, а благо. Эти народы навсегда обречены поставлять рабов для западного общества, в этом их историческое  да и природное предназначение. Это - позиция антигуманистического расистского либерализма. Последней точки зрения придерживалось большинство западных либералов XVII-XVIII веков. Так, не секрет, что отцы-основатели США, создавшие Конституцию США и Билль о правах, были рабовладельцами-расистами. Теоретик английского либерализма Джон Локк был акционером кампании, занимавшейся вывозом будущих рабов из Африки, в его трудах нет ни  словах о правах негров или других «цветных».  Официальной идеологией Британской империи была доктрина «бремени белого человека», которая гласила, что белая раса стоит выше черной и желтой по интеллектуальным и моральным качествам. Выразивший ее в поэтической форме поэт Редьярд Киплинг (между прочим, Нобелевский лауреат по литературе 1907 года)  прямо называл неевропейцев лишь получеловеками:

Неси это гордое Бремя -
Родных сыновей пошли
На службу тебе подвластным
Народам на край земли -
На каторгу ради угрюмых
Мятущихся дикарей,
Наполовину бесов,
Наполовину людей.

Р. Киплинг «Бремя белого человека»

(перевод А. Сергеева)

Ни сам Киплинг, ни другие англичане, разделявшие доктрину «бремени белого человека» в расистской ее разновидности, не сомневались, конечно, в необходимости либеральных ценностей: прав человека, свободы слова, парламентской демократии … но только для белых, а не для желтых и черных «полулюдей».

Можно возразить, что все это было в XVIII, в крайнем случае - в  XIX веках и  Локк с Киплингом были людьми своего времени, когда прогресс нравственности еще не достиг современных высот. Но обратимся к английскому политику ХХ века – Уинстону Черчиллю, которого так любят современные российские западники[4]. Выступая перед парламентской комиссией, расследовавшей события в Палестине в 1937 году, Черчилль сказал: ««Я не признаю, например, что краснокожим в Америке или чернокожим в Австралии было причинено огромное зло. Я не признаю, что этим людям было причинено зло, исходя из того факта, что их место заняла более сильная раса, раса более высокого уровня, раса, мыслящая более широко в мировом масштабе, раса, имеющая право идти таким путем». Перед нами высказывание откровенного белого расиста, под которым с удовольствием подписался бы и Адольф Гитлер.

Что же касается Соединенных штатов Америки, то там законы о расовой сегрегации (так называемые «законы Джима Кроу») действовали в южных штатах до 1964 года. По ним существовали рестораны, клубы, школы, районы городов, автобусные остановки, железнодорожные вагоны, куда негры не допускались, имелись ограничения избирательных прав для негров (так называемый «тест на грамотность», суть которого состояла в том, что избирательные права получали лишь чернокожие, сдавшие особый непомерно трудный экзамен, он предполагал, например, знание наизусть Конституции США, белые же американцы же получали политически права безо всяких экзаменов).

Кстати, отмена расистских законов вовсе не привела к исчезновению расовых предрассудков. Современные российские публицисты любят надсмехаться над политкорректностью американцев, доходящей до абсурда, но ведь это - следствие неразрешенной до сих пор проблемы бытового расизма. Свидетельство этому, например – беспорядки на расовой почве, которые бывают в США довольно часто. Так,  в Лос-Анджелесе в 1991 году, то есть всего 19 лет назад, случайный прохожий заснял на видео как белые полицейские избили черного автомобилиста, суд присяжных, состоящий из одних белых, оправдал полицейских, что привело к тому, что афроамериканцы вышли на улицы.

Итак, в Соединенных Штатах Америки еще в годы юности наших доморощенных либералов, убежденных, что либерализм – это «просто излишняя снисходительность», небелых граждан не пускали в те же автобусы и школы, что и белых и лишали избирательных прав; и это происходило в государстве, провозгласившем либеральные ценности, а не в «тоталитарном Советском Союзе».

На самом деле либерализм в его классической, чистой форме -  идеология неравенства народов, утверждающая, что европейские, западные  народы – высшие по сравнению со всеми остальными и напрямую смыкающаяся с самым откровенным белым расизмом.

4.

Могут спросить: а как же быть с правами и свободами человека, о которых так много говорят либералы? Возможно, просто  западные колонизаторы Нового времени, прошедшие с огнем и мечом по Азии, Африки и обеим Америкам нравственно не доросли до истинного либерализма. Такие рассуждения являются следствием розового идиллического представления о либерализме как об утверждении свободомыслия, толерантности и т.д. и т.п. Люди, высказывающие такие взгляды, не понимают, что жестокость по отношению к целым социальным группам и даже народам  – не результат  измены принципам либерализма, а результат неуклонного им следования. Как мы уже упоминали, теория либерализма отстаивает именно политические права, которые не являются естественными и не даются человеку с самого рождения (естественную же свободу либерализм напротив требует ограничить, чтоб избежать «войны всех против всех»). Политические же права даются, лишь когда на базе общественного договора возникают гражданское общество и демократическое государство. Иначе говоря, правами и свободами, которые защищает и восхваляет либерализм, может обладать не всякий человек, и уж никак не «естественный человек», а лишь гражданин, то есть член гражданского общества. Идея о том, что любой человек обладает неотъемлемыми правами, которая отражена в декларации прав человека, принятой ООН в 1948 году, возникла гораздо позже. Она связана не столько с либеральным, сколько с альтернативным ему социалистическим мировоззрением. Либерализм в его классической форме никогда не отождествлял права человека и права гражданина, и более того, долгое время оставлял за границами гражданского общества целые социальные группы. Так, конституция «самого демократического государства» США, начинающаяся знаменитыми словами: «Мы, народ Соединенных штатов» около века после ее принятия не включала в этот «народ» чернокожих американцев. Избирательные права им даровала лишь 12 поправка к Конституции, принятая в 1870 году. Еще дольше в «народ Соединенных штатов» не включались женщины (соответствующая 19 поправка к Конституции была принята лишь в 1920 году). Индейцы и другие коренные народы Америка стали считаться членами «народа Соединенных Штатов» только с 1924 года, после принятия Конгрессом так называемого «Закона Снайдера». И это не говоря уже о том, что во всех классических демократиях Европы наличествовал имущественный ценз в качестве условия обретения полноты гражданских прав. Только люди, обладающие солидным материальным положением становились членами «народа» (то есть, если называть вещи своими именами, гражданской политической нации), тем самым оправдывая характеристику европейской демократии как «республики собственников», которую ей дал ее идеолог Джон Локк.

Но дело не только в том, что права гражданства на Западе сначала не распространялись на женщин, и бедняков, в конце концов, они их все же получили. Были, однако,  социальные группы, которые так и не вошли и не могли войти в гражданское общество в силу своей специфики. Такова, например, аристократия Запада, которая частично была ликвидирована в период буржуазных революций, приведших власти либерально-демократические режимы, частично ассимилировалась как в высших слоях буржуазного общества, так и в низших мещанских и даже люмпенских слоях (конечно, в разных странах Запада судьба аристократии сложилась по-разному, дольше всего она сохранялась в Великобритании, радикальнее всего с нею обошлись во Франции). Дело в том, что аристократия не годилась для того, чтоб стать частью «нации», гражданского общества, состоящего из самодостаточных эгоистичных индивидов. Аристократия представляла собой общность традиционного типа, где человек чувствовал себя прежде всего частью родового коллектива, и подчинялся он не законам, принятым по рациональному взаимовыгодному договору, а обычаям и традициям, которые придумал не он. Таким образом, аристократ в глазах либерала находится в «естественном состоянии», и мало чем отличается от «варвара» (и для того, чтоб выйти из этого состояния, он должен перестать быть аристократом).  Если такого человека  нельзя вырвать из уз традиционного коллектива, превратить в атомизированную личность – члена гражданского общества, то он с точки зрения либерализма подлежит уничтожению, поскольку стоит на пути политического прогресса, цель которого – либеральная цивилизация.

Кстати, эта судьба ожидала не только аристократию, но и целые народы, жившие на Западе и не желавшие порывать с традиционном укладом – гасконцев, провансальцев, бургундцев…  Они были насильственно ассимилированы в европейских нациях, которые по сути – формы существования гражданского общества (именно после буржуазной революции во Франции государство планомерно стало заниматься насаждением «высшей» французской культуры среди малых народов, которые еще в XIX веке составляли до 40% населения Франции).  

Если западные либералы хладнокровно и методично истребляли своих собственных аристократов, которые говорили с ними на одном языке, а также народности, с которыми они соседствовали веками, то совсем уж не стоило  ждать от них милосердия, по отношению к колониальным неевропейским народам, в которых они видели лишь дикарей и варваров.   Так что никакого противоречия не было в том, что английские и французские либералы расстреливали из пушек индусов и вьетнамцев, даже не вспомнив о правах гражданина, индусы и вьетнамцы не были гражданами, атомизированными личностями.

5.

Но почему же тогда колониальная система созданная Западом развалилась с такой легкостью? – спросите вы. Ведь среди современных национал-либералов из нацрегионов России бытует убеждение, что если уж Запад некогда и поступал жестоко по отношению к другим народам, то по мере развития цивилизации на самом Западе, он отказался от политики колониализма и добровольно предоставил бывшим провинциях своих империй независимость. На самом деле распад классических европейских колониальных империй произошел не так благостно. Вспомним хотя бы французские вторжения в Индокитай и в Алжир, которые были последней агонией не сдающегося колониализма. Да и обретение Индией независимости от Великобритании вовсе не было неким джентльменским соглашением, в ходе которого в ответ на ненасильственное сопротивление гандистов цивилизованные англичане удовлетворили их требования. В реальной истории такие события без крови не обходятся. Индийцы неоднократно поднимали вооруженные восстания (причем зачинщиками были различные группы – от коммунистов до ваххабитов), которые безжалостно подавлялись (достаточно упомянуть расстрел митинга в Армритсаре (1919), подавление восстания в Шалапуре, где англичане подвергли мирный город авиабомбардировке (1930), восстание в Пешавари (1930)). Каждая уступка англичан (превращение Индии в доминион, разрешение национального парламента) вырывалась у них силой. Кроме того, Британия во второй половине 1940-х при всем желании не могла бы противостоять национально-освободительной борьбе в колониях: силы Британии слишком уж были подорваны второй мировой войной. Тем не менее Запад сумел сохранить инструменты экономической эксплуатации бывших колоний, так что следует говорить не о конце эры колониализма, а о переходе его на новую стадию, когда формально независимые государства Третьего мира  фактически входят в невидимые неоколониальные империи Запада (прежде всего, США).

Однако политический суверенитет население колоний все же обрело. Но оно заплатило за это дорогую цену. Практически повсеместно были уничтожены традиционные народы и культуры и на их месте возникли убогие третьесортные нации западного образца, созданные национальными интеллигенциями, прошедшими выучку в университетах Европы (особенно показательны в этом смысле некоторые нации Африки, которые даже говорят на языке своих бывших колонизаторов). Иными словами, Запад предоставил политическую независимость бывшим колониям, только когда они в достаточной мере подверглись западнизации и утеряли свою культурную самобытность, фактически превратились в продолжение культуры Запада. Само по себе стремление создать национальное государство – модель политического устройства, возникшую в ходе эволюции западной цивилизации и нигде в мире больше не встречающуюся, говорит о разрыве собственной этнокультурной традицией. И в сущности эпоха национальных государств в Третьем мире, скорее всего – лишь переходный период к возможной полной и окончательной победе западной культуры над всеми остальными культурами мира. Когда в рамках этих национальных государств потомки некогда самобытных народов выварятся в стандартную космополитическую смесь надобность в национальных границах отпадет сама собой и предстанет единая унифицированная мировая цивилизация, все представители которой, независимо от происхождения и места проживания  будут говорить на одном языке (вероятно «американском английском») и принадлежать к одной культуре (космополитической, то есть той же самой американско-английской).

Парадокс состоит в том, что когда существовали колониальные империи, идеологией которых был белый расизм, самобытные культуры незападных народов имели больше шансов на сохранение и переход  на новую современную стадию развития без утери идентичности. Поскольку колонизаторы считали туземцев отсталыми по природе, они и не пытались им навязать свою культуру. Когда же колонизаторы прониклись идеями гуманистического   либерализма, они стали усилено «просвещать» теземцев и вместе со знаниями научно-технического характера, которые были действительно нужны этим народам, чтоб избавиться от колониальной зависимости, передали им и идеологию западоцентризма, которая заставила их глядеть на собственную самобытную культуру как на низшую «варварскую» по отношению к западной…

Конечно, речь не идет о том, что западный колониализм нужно вернуть, тем более, что процесс разрушения традиционных незападных этнокультур идет полным ходом. Единственной альтернативой растворения этих народов в тигле капиталистической либеральной глобализации является консервативная модернизация, опыт которой продемонстрировал СССР. В Советском Союзе целый ряд  традиционных народов (прежде всего, народов Крайнего Севера и Поволжья) был переведен на новый урбанистический, индустриальный модернистский уровень развития без утери ими связи с традицией, собственной идентичностью. К сожалению, постсоветская Россия не желает развивать и совершенствовать этот опыт, она, напротив, пошла по пути насаждения самых махровых западоцентристских либеральных проектов, что грозит разрушениями новых «традиционных наций» бывшего СССР. К сожалению, представители их национальных движений также не проявляют прозорливость и продолжая культивировать либеральные стереотипы сами способствуют разрушению своих народов.

_____________________________________

[1] - кстати, если бы в начале 1990- сепаратистам и либералам удалось вслед за СССР развалить РФ, похожая проблема появилась бы и у башкирского народа, его наиболее активная и молодая часть просто выехала бы в Турцию и натурализовалась там, забыв свои язык  и культуру

[2 - у некоторых основоположников либерализма фигурирует еще одна, даже более элементарная, чем варварство стадия «дикости», но мы опустим такие нюансы, чтоб упростить изложение

[3] - сторонники западоцентризма обычно возражают на это: наличием рабовладения буржуазный Запад ничем не отличается от других цивилизаций мира, а вот в том, что он добровольно его уничтожил либеральный Запад уникален (в частности  об этом пишет П. Бьюккенен). На самом деле ничего уникального в этом нет. Еще в Риме в эпоху поздней империи рабство стало практически исчезать и большинство рабов стали вольноотпущенниками. В средние века в самой Европе благодаря усилиям церкви рабство было сведено на нет. На Руси его практически никогда и не было. Что же касается либерального Запада, то на нем рабство отменили только после того, как оно заложило основы западного капитализма, в Британии, например, рабство отменили лишь в 1834 году и то только в метрополии,  в колониях же оно процветало еще долго, да и после отмены положение рабочих в колониях мало отличалось от рабского

[4] - Черчилля называют консерватором, но в политической палитре Великобритании консерватизм тождественен правому либерализму

Сайт традиционалистов Башкортостана